Ортесы, которые, казалось, почти утратили волю к сопротивлению, вдруг подняли голову. И как подняли! Сообщения о потерях посыпались непрерывно, из разных концов города. И каждый раз одно и то же — враги бога научились как-то использовать чистую силу против адептов чистоты. Это было немыслимо. Это было возмутительно. Иерархи, бросив все дела, метались по городу, в попытках найти хоть одну тварь. Хоть одного… хоть одну тварь, которая позволила себе… и каждый раз не успевали. Каждый раз мерзкие прислужники Ортесов успевали исчезнуть где-то в катакомбах, в которые они никак не могут пробиться. Подземелье, никак не связанные с Великой Клоакой. Когда-то ему это казалось забавным казусом, временной трудностью. Мелочью, которая лишь ненадолго отсрочила гибель неудобной семьи. С каждым часом, с каждым новым сообщением о потерях он чувствовал, как нарастает гнев его бога. И вдруг всё изменилось. В какой-то момент давление резко исчезло, как будто его никогда не было. Как будто бог исчез, ушёл.

Иерарх не успел почувствовать облегчение. Не успел даже почувствовать мимолётную радость от исполнения самой заветной, самой тайной, самой мучительной мечты, которой он никогда не позволял проявляться в мыслях. А потом иерарх Прим перестал существовать. И одновременно с ним перестали существовать остальные восемь иерархов. Их сознаний больше не было. А вот тела никуда не делись.

Бог решил воплотиться. Бог решил, что больше не может надеяться на своих смертных. Бог сошёл на землю. Не только иерархи стали его вместилищем — их жалких оболочек было слишком мало, чтобы вместить всю его мощь. Все чистые братья, все, кто остался в Риме, тоже получили частичку могущества бога. Частичку его сознания. Эти рабы были слабы, они не были так близки к богу, как иерархи, поэтому их сознания остались в целости. Почти в целости, конечно. Но каждый, в зависимости от своей близости к богу, получил частицу его сознания. И частицу его сил. Кто-то совсем крохотную. Кто-то — побольше. Иерархи — довольно значительную. Но этих сил было много. По-настоящему много. Даже самый слабый чистый теперь сравнился с прежними иерархами. Но даже это не главное. Главное, что теперь этих чистых вела единая воля. Единое сознание, пусть и разбитое на множество осколков.

Бог был доволен. Эти грязные смертные всегда портили его планы. Хватит. Он всё сделает сам.

Глава 8

Кера встретила нас на четвёртом этаже. Обычно холодное, отстранённое выражение лица куда-то исчезло. Бледное от страха лицо, огромные глаза — всё это было так нехарактерно, что я и сам испугался.

— Что⁈ — спросили все разом.

— Он сошёл, — коротко ответила Кера. — Он сошёл.

— С ума? — уточнил я.

— Смешно тебе⁈ — богиня явно не была расположена к шуткам. — Хотя ты прав, как ни странно. Только безумец мог бы так поступить. Он сошёл на землю. Он воплотился в своих последователях. Он превратит эту землю в пустошь! И самое обидное, мне опять ни капельки не достанется! Потому что я в это время уже буду мёртвая! Эта тварь меня сожрёт! Впрочем, как и вас всех.

Перспектива неприятная. Останавливаться мы не стали, двинулись дальше наверх — нужно же было убедиться своими глазами, так сказать. По дороге осторожно попытался выспросить у Керы, так ли всё плохо, как она тут живописала.

— Даже не надейся. Будучи воплощённым, этот тупой урод и досюда доберётся. Может, пару дней вы тут и продержитесь, а потом — всё. Он просто войдёт сюда, и никаких остаточных эманаций Кроноса не хватит, чтобы его сдержать.

Судя по панике, которая царила на верхнем этаже подземелий, всё было действительно плохо. Доминус Флавий, когда нам удалось его отыскать, коротко бросил:

— За последние два часа тридцать человек потери. Чистые как с цепи сорвались. И алмазы больше не помогают — чистые стали бить слишком сильно. Как будто раньше сдерживались, а теперь ударили в полную силу. Я только не понимаю, почему с такой силой они до сих пор нас всех не уничтожили? Играли? Они как катком идут по улицам. Я уже отдал парням приказ отходить в Кронурбс. Всем группам. И иным — тоже. Чистые их не жалеют. Нужно переждать, а завтра попробуем ещё.

— Это не чистые, — повторила Кера для доминуса Флавия. — Это сам чистый и есть. Он воплотился в своих монахах. Не нужно ничего пробовать, скажи своим людям, чтобы возвращались. И уходите с первых этажей. Идите вниз, как можно ниже. Ему будет труднее добраться.

Начальник охраны сначала не понял, порывался куда-то бежать по своим делам, которые он запланировал. Потом резко остановился:

— Воплотился? В смысле бог сошёл на землю, как в древних мифах? И теперь пришёл по наши души?

— Именно, — криво ухмыльнулась Кера. — Бегите. Вы ничего не сможете сделать.

— А вы, великая? — с надеждой спросил доминус Флавий.

— Нет, — отрицательно покачала головой Кера. — Даже сейчас я ему не соперница. Даже если вы все, кто здесь живёт, убьёте сначала своих детей, а потом начнёте резать глотки друг другу, я не смогу ему противостоять. Я копила силы, но их ещё слишком мало. Я ему не соперница. Взять хотя бы тот факт, что ему пришлось воплощаться в стольких смертных одновременно, в то время, когда мне достаточно одной.

Плечи Флавия опустились.

— Я вас понял, великая. А если попробовать бежать?

— Попробуй, — пожала плечами Кера. — Кто-то, может, и убежит. Если очень сильно постараться, кто-то, наверное, сможет уйти. Только это трудно будет. Он ведь особо не выбирает, кого убивать, так?

— Если верить моим подчинённым, простых граждан они не трогают только если их не видят. А вот моих людей они выискивают специально. И, самое паршивое, у них это как-то получается.

— Не они, а он, — педантично поправила Кера, — Не знаю, как в других городах, но в Риме сейчас нет чистых. Есть только чистый бог. Возможно, боги прочих народов не станут терпеть такое нарушение правил. Возможно, даже, они решат пойти на чистого войной. Хотя я на их месте просто прекратила бы любые контакты своих последователей с этой проклятой землёй. Думаю, через декаду Рима уже не будет. Потом он постепенно пожрёт всю республику. А вот к себе его не пустят. Дождутся, когда он ослабнет от отсутствия последователей, и спокойно заберут эту землю себе. Может, даже войну потом между собой устроят — кому больше достанется. Хотя это скорее смертные. Земли делить — это ваше любимое занятие.

Кера явно потеряла интерес к разговору. Богиня постояла ещё немного, будто решаясь на что-то, потом развернулась и направилась в сторону спуска. Я это не сразу заметил. Да я вообще с трудом отслеживал окружающее. Первая мысль была пойти наверх. Не собираюсь прятаться. Не собираюсь оттягивать неизбежное. Бог воплотился? Что ж. Тем хуже для бога. Плевать, что там и как. В скольких бы он ни воплотился, я убью их всех.

— Эй, патрон! — крикнула Кера, уже практически скрывшаяся за поворотом коридора. — Если ты сейчас пойдёшь наверх, то просто умрёшь. Ты не сможешь навредить богу. Это не в силах смертного.

Не то чтобы я склонен к отчаянию, но в слова богини верилось полностью. Я чувствовал, что она не врёт. И куда она уходит? За время общения с богиней я неплохо научился чувствовать её настроение. Она не сдалась, как ни странно. Была в ней какая-то обречённость, но она по-прежнему не сдавалась. Оглянувшись на растерянных спутников, я поспешил за медленно уходящей богиней.

— Рассказывай, — нахмурился я, когда догнал.

— Попробуй сделать так, чтобы твои близкие меня послушались, — сказала Кера. — Может быть, это поможет вам выжить. Вряд ли, конечно. А когда чистый бог спустится в Кронурбс, постарайся повредить ему хоть немного. Вот, возьми, — она вложила мне в руку тот нож, с которым она никогда не расставалась в последнее время. Переделанный из древнего медного меча, которым ранили Афродиту и ещё кого-то, я не запомнил. Тот самый нож, которым я вскрыл горло Молоху.

— Если сможешь подобраться поближе, сможешь его ослабить. Одного-двух убьёшь. Только имей ввиду, что твои проклятья на него действовать не будут. Не ошибись.